Вторник, 19.03.2024, 07:32
Главная Регистрация RSS
Приветствую Вас, Гость
Меню сайта
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 264
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа
КОЩЕЕВ Николай Иванович
 
Память: одна на всех и у каждого своя    Я (админ сайта), выскажу свое мнение (красным цветом)
Вятские истории                                              по правдивости этой статьи.

Брат кировчанина Михаила Ивановича Кощеева Николай погиб во время наступления на фашистов 18-летним. Только какая-то высшая сила помогла Михаилу встретиться со старшим братом перед отправкой его на фронт. Это была их последняя встреча. А потом - только братская могила, которую Михаил Иванович искал долгие годы…
 
Стихи в казарме

«О чем думал тогда, истекая кровью, не помню. Может, и лежал с пустой головой. Но глаза видели, что творится на воде. Ад кромешный. В сознании осталось: снаряд попал в Колин плот. Вверх полетели бревна и ребята. Кто-то из уцелевших направился назад к берегу. Но я знал, что Николай плохо плавает. А если ранен? Сразу ко дну. В тот промозглый ноябрьский день, думаю, и потерял друга»…
Его забрали в феврале 1943-го. Тогда ему и мальчишкам 10-го класса Зуевской средней школы было по 17 - 18 лет. Все вместе и попали в Глазовское военное училище, эвакуированное из Ленин­града. Преодоление полосы препятствий, ползание под колючей проволокой (терпеть его не могли, потому что все вечера просиживали после этого с иголкой в руках, латая порванное обмундирование), рукопашный бой, строевой шаг…
День курсанта Николая Кощеева, как и всех других, начинался в 6 часов утра. А заканчивался в 11 часов вечера, когда он, с самого раннего детства влюбленный в литературу, перед сном на всю казарму читал, доставая из закоулков памяти, стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина. Этим во многом и спасались. Находили в поэзии, в чтении вслух писем, которые писали домой, отдушину. А утром вставали и шли за 12 километров к реке. Там у берега стояли вмерзшие в лед плоты из бревен, сплавленных по Чепце. Длиннющие, толстущие, тяжеленные… Ими отапливали казармы. 8 - 10 ребят взваливали одно такое бревнышко на плечи и тащили в училище. А еще учили уставы: боевой, полевой, приговаривая к месту и не к месту присказку, которую тоже выудил откуда-то Коля: «О воин, службою живущий! // Читай устав на сон грядущий, // А по утру, от сна восстав, // Читай усиленно устав!» А в августе 1943-го училище расформировали: началось наступление, и армии потребовалось новое сержантское пополнение…
 
Встреча, как чудо

Каждое лето Миша и Коля уезжали в деревню Кощеевцы, где родились. Переехали оттуда в 1940-м, когда отца перевели на новое место работы в Зуевку, но в деревне остался дом, жили родственники. Там раздолье, лес, рыбалка… А еще там была белая лошадь - одна на всю деревню - с ободранным хвостом. Ее волос очень подходил на лески для удочек.
Рыбачить Мишу, кстати, научил старший брат. Он вообще был мастер на все руки, вспоминает Михаил Иванович: и по хозяйству дома, и на развлечения, игрушки всякие был горазд.
Каждый год работали Миша с братом в деревне, уезжая туда сразу же по окончании учебного года. Летом 1941-го этот день выпал на 22 июня. Тогда поезд, который должен был отправиться в Киров из Зуевки, задержался на четыре часа. Только к концу дня узнали страшную новость и поняли почему: их поезд пропускал военные составы. И что война - это надолго, поняли, когда рядом с родной деревней начали строить военный полевой аэродром.
- У нескольких колхозов в округе тогда забрали землю, - вспоминает Михаил Иванович. - Сотни людей съехались к месту строительства со всех близлежащих деревень. Вручную, лопатами, выравнивали территорию, лишнюю землю таскали на носилках. Мы тогда были еще мальчишками, нас к таким работам не допускали. Мы трудились в колхозе. Уже намного позднее я узнал, что в области в то время построили несколько подобных аэродромов.
Летом 1943-го Михаил, как обычно, жил и работал в деревне. И даже мог не узнать вовремя, что брат уезжает на фронт. Но оповестила мамина сестра - Николай дал родным телеграмму. А из Глазова, где он находился, все поезда на фронт шли не иначе как через Киров, соответственно через Зуевку. И не просто проносились мимо, а останавливались на время, необходимое для заправки паровоза углем и водой.
- Как только узнали, что брат поедет мимо, наспех собрали сумку с гостинцами, попросили лошадь в колхозе и «помчали» в Зуевку, до которой было 16 километров. Когда ехали вдоль железной дороги, на разъезде Кордяга увидели стоящий военный состав. Еле уговорил я тогда родственницу, с которой мы ехали, завернуть к нему, - вспоминает Михаил Иванович. - Она стояла на своем: «Завернем - увидим в Зуевке только хвост уходящего поезда». Но все же подъехали. Все солдаты уже высыпали из вагонов, грелись на солнышке.
- Из Глазова? - спрашиваю.
- Военная тайна, - смеются. – Да из Глазова, из Глазова. Тебе, парень, кого?
- Колю Кощеева не знаете?
И тут паренек, что стоял в сторонке спиной ко всем, резко обернулся. Это и был Николай. Он смотрел в сторону родной деревни…
И не укладывается это в голове у Михаила Ивановича. До сих пор, спустя столько лет, задается все теми же вопросами: «Как случилось, что, не затормозив больше нигде по пути до Кирова, поезд остановился у Кордяги? Как пришло в голову тогда повернуть лошадь, а не мчаться дальше в Зуевку, мимо которой состав уже прошел? Как, подойдя к одному из десятков вагонов, он попал именно к тому, где ехал брат? Да и как вообще так удачно сложились обстоятельства, что это свидание состоялось, но благодаря какой силе?»
Разве мог подумать он тогда, что это была их последняя встреча...
- Брат был абсолютно спокоен, так мне показалось, - рассказывает Михаил Иванович. - Спрашивал у меня про дела в деревне, садятся ли на военный аэродром самолеты, как идет учеба. И строго-настрого наказывал хорошо учиться. Он всегда был способным учеником в школе, всегда помогал мне. И читать меня научил он. Не по букварю, а по серьезным и взрослым книгам. С книги «Как закалялась сталь» родилась моя любовь к чтению. Коля говорил тогда, стоя рядом с поездом: «Мне не удалось окончить школу, и неизвестно, удастся ли вообще, а ты старайся, учись».
Нет, у него не было в глазах страха. Была скорее какая-то не­определенность. Куда их везут, ребятам не говорили. Все знали только одно - на войну.
После неожиданной встречи Миша поехал домой, в Зуевку. Мать встретила со слезами на глазах: расстроилась из-за того, что опоздал к поезду. И как была удивлена, когда, задыхаясь от эмоций, Михаил начал рассказывать о неожиданной встрече!
А поезд высадил бойцов в Козельске. Оттуда пошли на Брянск, а потом в Белоруссию… Атака, оборона, снова атака... Сержантские лычки, командование третьим стрелковым отделением, приказ верховного главнокомандующего Иосифа Сталина, в котором он благодарит за боевые успехи 217-ю стрелковую дивизию, где и служил Николай, и присваивает ей имя «Унечская» в ознаменование одержанной победы в освобождении города Унеча. Все было на войне Николая Кощеева до той самой переправы на плотах через реку Сож, на которой стоит Гомель.
 
Годы поисков

…Его сослуживец, который вспомнил о том, как был ранен Николай, тогда ошибся. Коля не погиб на переправе. Все это описывает в своей книге «Эпизоды войны» одноклассник и лучший друг Николая Кощеева Аркадий Богатырев, долгие годы после возвращения с фронта проработавший журналистом в Саратове. Он переписывался и встречался со всеми одноклассниками, пришедшими с войны, с теми, кто воевал вместе с зуевчанами, и описал, как храбро сражался командир стрелкового отделения Николай Кощеев.
Тогда Коля был очень сильно ранен: один осколок повредил левое бедро, а другой разорвал плечо. Так записали в истории болезни. Кто-то вытащил младшего сержанта на берег. А потом его доставили в госпиталь у деревни Перерост Добрушского района Гомельской области. Там (как раз в том районе, где смыкаются границы России, Украины и Белоруссии) от сильных ран через несколько дней - 18 ноября 1943 года (дата соответствует смерти по документам 389мсб, но по официальным данным в д.Перерост осенью 1943г. дислицировались два госпиталя:
- ХППГ 5194 по 15.10.1943г;
- ХППГ 590 с 04.10.1943 по 17.11.1943г.
Как Николай мог умереть 18.11.43г и быть похоронен в д.Перерост, если 18.11.43г госпиталя в деревне уже не было?)
- Николай скончался. Его война длилась 4 месяца.
А в конце года страшную весть принес в дом Кощеевых почтальон и вручил ее Мише, потому что взрослых не было дома. Младший брат, а ему шел четырнадцатый год, был ошеломлен и растерян. И решил не показывать родителям похоронку. Но как хранить такую тайну? И долго ли? Отдал бумагу отцу. А мама еще долго ждала Колиных писем с фронта, оставаясь в неведении. Но даже когда отец все же набрался смелости и сообщил ей черную весть, разве могла поверить в то, что похоронка не врала? Да и верила ли этим бумажкам хоть одна из солдатских матерей? Так до самой смерти дожидалась, когда дверь в дом распахнет родная рука...
Из Зуевки семья уехала в 1944 году. А Михаил, повзрослев, окончив школу, а потом и Кировский педагогический институт, решил найти могилу брата. И понеслись письма из Кирова в Добрушский райвоенкомат, в Гомельский облвоенкомат, в другие инстанции с единственной просьбой - помочь найти могилу, в которой лежит Николай Кощеев. Но в ответах, приходящих из Белоруссии, указывали только военный адрес с географическими координатами объекта. И вот спустя несколько лет после всех неудачных попыток Михаилу Ивановичу, работавшему тогда уже в Комитете по телевидению и радиовещанию Кировской области, пришла в голову идея - обратиться за помощью к гомельским коллегам. На письмо, отправленное им, через месяц пришел ответ: «Ваш брат похоронен в братской могиле около деревни Перерост - там, где и скончался от ран».
- В 1971-м я поехал на фестиваль телевизионных фильмов в Минск. Оттуда отпросился на день в Гомель. Коллеги из телерадиокомитета дали машину, предлагали отправить со мной еще и сопровождающего. Но зачем беспокоить людей. Подъезжая к Переросту, увидели высокий памятник... Я возложил к нему цветы, попросил шофера съездить в магазин. Выпил стопочку, другую поставил на могилу. А остальное отдал шоферу, чтобы помянул дома моего брата Николая. Сел у могилы. Вдруг рядом остановилась машина.
- А вы уверены, что ваш брат похоронен именно здесь? (не зря здесь ставился вопрос) - спросили Михаила Ивановича председатели сельского совета и местного колхоза, когда он рассказал им, зачем приехал в Перерост. Они, якобы увидев, что у братской могилы стоит незнакомая «Волга», а тогда на таких машинах катались только начальники, поехали разобраться.
- Я только потом понял: это гомельские коллеги предупредили их, что приеду, и попросили помочь. Мы поехали в сельсовет, нашли тетрадку, в ней среди имен 64 погибших в госпитале и лежащих в этой могиле нашли и имя моего брата. А рядом пометка: «Адресат выбыл». Они писали нам после окончания войны, когда все братские могилы рядом с Переростом раскопали и собрали в одну (да, действительно раскапывали, но списки писали непонятно из каких источников) , установили памятник. И если бы мы не уехали в 1944-м из Зуевки, давно бы знали, где похоронен брат.
Тогда, помянув Николая вместе с Михаилом Ивановичем, местные руководители пообещали: к следующему юбилею Победы сделают мраморную табличку и выбьют на ней имена всех, кто лежит в могиле рядом с деревней. И уже к этой табличке положил через несколько лет цветы отец Николая и Михаила, Иван Иванович Кощеев, которого младший сын привез на могилу в Белоруссию. Он потом еще долго переписывался с переростскими школьниками, которые ухаживали за братской могилой и рассказывали о других своих делах отцу воина.
- Никогда не выйдет из моей памяти то, что видел по дороге от Гомеля до Перероста. Обелиски, памятники, обелиски... Белорусы очень бережно относятся к памяти тех, кто погиб, освобождая республику... - говорит Михаил Иванович и добавляет: - И я рад, что память о моем брате будет жить дольше, чем живу я.
Мария КОЖЕВНИКОВА, "Вятский край"
Ссылка:
http://www.vk-smi.ru/archiv/2010/noyabr/194-4803/pamyat-odna-na-vsex-i-u-kazhdogo-svoya.htm
 
Вот так вот бывает, покланяешься, а сын, брат лежит в другом месте.